Мне правда серьезно кажется,что я схожу с ума...
Тихо так и по-настоящему...
Но,нет-нет-нет...Это всего лишь недосып и недоедание...
Я несколько дней толком не ем и не сплю ночами. Ложусь в 10 утра,встаю в 16 часа дня...Это всё из-за этого.И никак иначе.
Но...
Я устала.
И морально и физически.
Я несу бред. Никогда себе такого не позволяла. Прошу прощения у Леи,Сая и Иссиды за своё поведение. Больше такого не повторится.Обещаю.
Долбаная погода.Всё тело болит, голова раскалывается...Надо идти спать. Однозначно.
Но...
Так без разницы...так пусто...так безэмоционально.
Сжало.
Высушило.
Отпустило.
Пустота.
...
Завтра трудный день...Надо выспаться.
Надо снова научиться жить..."(с) Цветаева
В догонку на ночь под гитару Бреган Д'эрта.
Потому что прекрасно. Потому что ярко и впечатляюще.
Через вечность и мнгновение. Через слух и ощущение. Через жизнь.
Потому что должно жить вечно.
Монсегюр
Молчат стены, слышавшие многое. Ветер шелестит по камням, траве и мху – тихо и нежарко в предгорьях ранней осенью.
Молчит Монсегюр, наследник прошлого. Безмолвствует, нахохлившись на скале. Скребёт тучи истёртыми камнями выщербленных крепостных стен.
Молчит, зная, что скоро придёт и его срок. Что стены распадутся на щебень, не дождавшись новых времён. И память превратится в легенды, а легенды в сказки – страшные сказки для мимолётных туристов…
Монсегюр помнит римлян, когда он рождался под хриплые крики центурионов и скрип лебёдок. Он помнит крики варваров и тех, кто мнил себя выше, неся с собой девиз: «Убивайте их всех, Господь узнает своих!». Нет, права судить у него нет – подобное неподвластно камням и раствору, дереву и штукатурке.
Он помнил еретиков, смиренных, но не смирившихся с тем божьим словом, что несли крестом и мечом. Помнил тех, кто покончил с собой, не желая сдаваться войскам короля Франции после почти годовой осады. И не мог забыть тех, кто вышел навстречу крестоносцам, а после сгорел у его подножия, коптя мартовское небо 1244 года…
Монсегюр помнил многое. И эта память станет песком от раскрошенных камней, пылью в архивах Ватиканской библиотеки, строкой в монографии очередного клирика.
Память.
Лишь бы она осталась.